Мой холодильник – произведение искусства. Я смотрю в него и вижу отсылки к полотнам Ван Гога и Милле, аллюзии на строки Хемингуэя и Джека Лондона. Хоть сейчас – садись и пиши.
Из моего холодильника можно черпать вдохновение. Потому что больше черпать из него нечего.
(с) баш
Из моего холодильника можно черпать вдохновение. Потому что больше черпать из него нечего.
(с) баш
читать дальшеСегодняшний сон Зиновия Ароновича по степени бредовости мало отличался от предыдущих. В этот раз Хаккинен, одетый в старый гоночный комбинезон с нашивками Дважды Героя Лимонки, гонял Фаньку и почему-то Бронна ссаными тряпками по всему Бункре и орал: "Сегодня Blackwater Chain, завтра "Теон и Опизденевшие", а там и про двадцатилетие Формулы Асфальта забудем, так?" "Так оно же только через год", - возражала Фанька, пытаясь увернуться от ссаной тряпки. Бронн залез в холодильник и заперся там, и сколько Хаккинен его ни открывал, постоянно натыкался то на Киске, то на Дериса, то на Хансена, а потом из холодильника вылез старший из братьев Клиганов и сообщил, что приглашён на Фанькину днюху, после чего холодильник пришлось в срочном порядке заколотить.
- Как же меня заебала эта простыня, - сказал Дерис. - Где моя рубашка с цветочками?
"Только не в шкаф", - взмолился Зиновий Аронович. На его несчастье, Дерис первым делом полез именно туда. В шкафу нашёлся Ойген, коробка пирожных и Оранжевый Чумадан с пристёгнутым к нему Девином Таунсендом. Хаккинен взвыл и схватился за голову.
Из дальнейшего рассказа Ойгена выяснилось, что гравицапу на Плюке ему продал какой-то Ард Мэйхью, вроде бы скачковый пилот, и взял за неё ящик борского золотого. Откуда у Ойгена ящик борского золотого, Хаккинен не понял, но потом вспомнил, что Ойгена на Плюке считают одним из Таргариенов. Да и не только на Плюке - Бронн постоянно обращался к нему именно так. Впервые Хаккинену пришла в голову мысль о возможном родстве Бронна с Мэдером, и он подумал, что пусть уж лучше считают этого горе-водятла ведьмаком из Нильфгаарда, что бы это ни означало. Также Ойген сообщил, что не так давно общался с Бисмарком, тот всё ещё настаивает на присоединении Крыма, но при этом обещает сдать Поклонскую в элитный бордель для офицеров, чтобы Шарнхорст больше не приносил в штаб мандавошек. "Да эта Поклонская - одна сама большая мандавошка!" - заметила Фанька, и в кои-то веки все присутствующие были с ней согласны.
Потом снился межпространственный бар "Якорь в тухес". На небольшой сцене каким-то чудом умещались все семеро участников тыквенного реюниона. Публика была разношёрстной. Император Тэну зажимал уши лапами и предавался фейспалмам, Би-Метал задумчиво грыз предмет, напоминавший пепельницу, Инго Швихтенберг восторженно смотрел на сцену, курил и стряхивал пепел в горлышко бутылки, Герман Геринг стирал в тазике чьи-то носки с эмблемой ВВС СССР, Трисс Меригольд о чём-то спорила с Мелисандрой, а Шарнхорст и Эурон Грейджой помогали Тоббе Энглунду привязывать Айвена Форпатрила к батарее и обвиняли его в том, что он угнал корабль-амфибию "Месть ситхов" и спиздил два километра рельсов вместе с дрезиной. В общем, всё было вроде бы как обычно, но тут к Хаккинену подсели Виталий Мельник, Игорь Шпак и Валерий Скородед и открыли Оранжевый Чумадан.
...Эта история произошла в те годы, когда полковник Ройдман уже получил кличку Бронн Черноводный, но ещё не попался Зяме Иммельману.
Шишига, отмытая и покрашенная, будто бы понимала, что недолго ей блестеть и сверкать на солнце, и грустно пучила глаза. Выезд был запланирован уже через два часа, и экипажи тщательно готовились и всё проверяли, дабы не было неприятностей на маршруте. Бронислав искренне надеялся, что его новый штурман не будет повторять ошибок Миши Окерфельдта.
Несколько дней назад, когда в их клуб влилась пара новичков, оказалось, что одного из них недавно лишили прав. Парень не растерялся и собрался напроситься штурманом в один из экипажей. Юлька обычно ездила одна, у Насти штурманами поочерёдно были обычно те, кто с ней спал, причём каждый раз тянули спичку, владелец "Нивы" по прозвищу Джузеппе Ибануццо действительно ибанулся и посадил на переднее сиденье своего лабрадора, остальные экипажи были укомплектованы, и кто-то предложил: "А отдайте его Бронну, нехай с ним в речке ночью посидит, будет знать, как пьяным за руль садиться!" Так в экипаже Бронислава появился штурман Евгений Гудзь.
Вот и сейчас, пока Гудзь осматривал Шишигу перед выездом, запоминая, что у неё где (у него самого была какая-то японская контрабанда), Бронислав курил и думал о том, как бы в следующий раз выебать Настю и не угодить к ней штурманом. Иногда он ненавидел эту женщину за её тупизмы, но долго его ненависть длиться не могла, так как нижняя голова начинала активно убеждать верхнюю, что Настю надо регулярно носить на руках, сажать на колени... ну и в других позах тоже, да.
Гудзь вылез из-под машины с бешеными глазами.
- Дядя Бронн! А она правда на дровах ездит? Мне про неё тут такое рассказывали!..
Ну да, разумеется. Небось опять наплели про то, что якобы на ней Бронислав из самого Грозного приехал, что в её кунге тело Дудаева перевозили, что двигло у неё форсированное с трофейного танка и что она заговорена от гайцов самим Сатаной, потому что вместо иконок у неё на стекле были наклейки с Доро Пеш, Си Си Кэтч и Алисой Селезнёвой. Это был уже явный и очевидный пиздёж, так как наклейка была одна - "Танки грязи не боятся!" - и её видели все кому не лень.
- На дровах, ога, для принтера под серверную винду... Ознакомился с агрегатным расположением узлов?
Сраная деревушка Нью-Пауки, что за Верхней Прошмандовкой, находилась в таких эпических гребенях, что о её существовании до этого дня вообще никто не подозревал. Она не была отмечена на картах, её не видел навигатор дяди Геры, и вообще всё это выглядело крайне странно. Наткнулся на неё Джузеппе Ибануццо, ехавший первым, и заявил, что "я туда не полезу, нехай Бронн и Гудзь впереди едут, у них машина понадёжней". Дорога, ведущая к деревушке, казалась довольно приличной с виду, и Бронислав согласился.
Колонна проехала через деревушку и остановилась на местной заправке на выезде. На кассе Брониславу попытались всучить двухмесячного котёнка, объясняя, что это моднейший КТР кот, который будет ловить мышей и приносить радостную жизнь. Бронислав вежливо отказался - не посылать же по матушке такую прекрасную молодую кассиршу с такими большими, эээ, глазами.
Гудзь, сидевший в кабине, поделился неожиданной новостью.
- Местные говорят, тут много приезжих с поддельными документами. Причём подделаны они явно одним и тем же человеком. Проверяют строго. Твои в порядке?
В начале девяностых, перед Чечнёй, Бронислава пыталась завербовать британская разведка. Вербовщиков вовремя раскрыли, но фальшивый паспорт Бронислав спёр и припрятал. Теперь паспорт на имя Джерома Патрика Флинна валялся в бардачке Шишиги, завёрнутый в целлофан и промасленную тряпку, и про него как-то не было повода вспоминать.
- Не сцы. Сейчас заправимся и поищем сельпо, а то тут цены как за крыло от боинга.
Дорога до сельпо пролегала мимо здания районной администрации и была настолько раздолбана, как будто её бомбили. В одной из луж застряла тележка, на которой торчал холодильник. Двое заляпанных грязью по самое не могу парней в форме ВВС США безуспешно пытались сдвинуть её с места, матерясь и проклиная своё руководство, местные ямы и какого-то Биренковена.
- Где-то я этих двоих уже видел, - заметил Гудзь. - Если это те, о ком я думаю, то этот холодильник они определённо украли.
- И что это за персонажи? - поинтересовался Бронислав.
- Майк Мэдер и Стив Боффердинг, известные утырки. Носятся с этим холодильником и пытаются наладить в нём межпространственную связь. По-хорошему надо бы на них стукануть главе районной администрации, да вот только мой почерк он уже знает.
- Не выходи, - велел Бронислав, остановив Шишигу на обочине. Американцы подняли на него глаза, в их взглядах читалась надежда на счастливый исход авантюры. Бронислав немного подумал и решил всё-таки не светить поддельные документы в этой глуши.
- Командир! - обратился к нему рыжий. - Толкнуть не поможешь? Герр шерифюрер попросил в ремонт отвезти.
"Интересно, не пиздит ли Гудзь", - подумал Бронислав. А вслух сказал: - Тут лопата нужна. Ща организую.
Рыжий оказался общительным и представился первым. Его в самом деле звали Майк Мэдер. Его товарищ, оторвавшись от процедуры выкапывания тележки, хорошенько дал ему по голове и обматерил, и таким образом правота Гудзя насчёт обоих подтвердилась. Бронислав потянулся было к холодильнику, дабы проверить их реакцию, и она оказалась предсказуемой - с воплем "НЕТ!!!" Боффердинг бросил лопату и кинулся заслонять дверцу.
В межпространственные холодильники Ройдман не верил. Это ж бред какой-то. Может, они там труп везут? Рука потянулась в карман за служебной корочкой.
- Я бы посмотрел, что у вас там, а то как-то подозрительно это всё... - начал он. Дальше произошло невероятное. Боффердинг распахнул дверцу, втащил Мэдера и вместе с ним заперся внутри. Бронн подёргал за ручку, но дверь не открывалась. Пришлось дёрнуть посильнее... и охренеть при виде абсолютно пустого холодильника.
"Как они это сделали?"
Наблюдавший всё это Гудзь вылез из кабины с листком бумаги и ручкой.
- Ну что, дядя Бронн, видел?
- Видел...
- Вот теперь точно надо заяву накатать. Бери ручку и пиши: "Главе районной администрации г-ну Пауку от анонимного дружинника и борца за народное счастье и благополучие..."
- Почему пауку? - не понял Бронислав.
- Кликуха у него такая. Написал? Давай дальше. "Третьего дня я возвращался с работы в колхоз через Верхнюю Прошмандовку и узрел во тьме, как двое тащат холодильник..."
Сочинив и продиктовав донос, Гудзь криво подписал его, объяснив, что это попытка подделать подпись местного дурачка.
...Проснулся Хаккинен, вопреки ожиданиям, не от собственного вопля, а от того, что на самом деле сидит и пялится в Оранжевый Чумадан. Вместе с ним туда пялился Ник Мэдер. Когда изображение погасло, он с минуту помолчал, а потом растерянно выдал:
- Так вот куда тебя черти занесли, дядя Бронислав!.. - и поспешил объяснить Хаккинену: - Мне рассказывали про моего пропавшего дядюшку. В советские времена уехал из Винницы в Москву поступать в милицейскую школу, и с тех пор его никто никогда не видел.
"Ебать вас всех конём!" - подумал Зиновий Аронович. Это было уже слишком.